Неточные совпадения
Самгин очутился на площади, по которой аккуратно расставлены тяжелые
здания, почти над каждым из них, в сизых облаках, сиял собственный кусок голубого неба — все это
музеи.
Многие обрадовались бы видеть такой необыкновенный случай: праздничную сторону народа и столицы, но я ждал не того; я видел это у себя; мне улыбался завтрашний, будничный день. Мне хотелось путешествовать не официально, не приехать и «осматривать», а жить и смотреть на все, не насилуя наблюдательности; не задавая себе утомительных уроков осматривать ежедневно, с гидом в руках, по стольку-то улиц,
музеев,
зданий, церквей. От такого путешествия остается в голове хаос улиц, памятников, да и то ненадолго.
Благодаря настойчивым указаниям живых и печатных гидов я в первые пять-шесть дней успел осмотреть большую часть официальных
зданий,
музеев и памятников и, между прочим, национальную картинную галерею, которая величиною будет с прихожую нашего Эрмитажа.
Все из того времени вспоминается мне каким-то сверкающим и свежим.
Здание академии среди парков и цветников, аудитории и
музеи, старые «Ололыкинские номера» на Выселках, деревянные дачи в сосновых рощах, таинственные сходки на этих дачках или в Москве, молодой романтизм и пробуждение мысли…
Но немного подобных стихов в европейских литературах; немногие поэты возвышались над интересами кружков и решались отказаться от воспевания отвлеченных добродетелей — храбрости, решительности, верности, терпения и т. п., или от сияющих игрушек вроде великолепных мостов,
зданий, фейерверков и пр., или, наконец, личных ощущений при взгляде на звезды, при прогулке вдвоем, при посещении
музея и т. п.
Поступив на «камеральный» разряд, я стал ходить на одни и те же лекции с юристами первого курса в общие аудитории; а на специально камеральные лекции, по естественным наукам, — в аудитории, где помещались
музеи, и в лабораторию, которая до сих пор еще в том же надворном
здании, весьма запущенном, как и весь университет, судя по тому, как я нашел его
здания летом 1882 года, почти тридцать лет спустя.
— Кто сказал что нельзя убивать, жечь и грабить? Мы будем убивать, и грабить, и жечь. Веселая, беспечная ватага храбрецов — мы разрушим все: их
здания, их университеты и
музеи; веселые ребята, полные огненного смеха, — мы попляшем на развалинах. Отечеством нашим я объявлю сумасшедший дом; врагами нашими и сумасшедшими — всех тех, кто еще не сошел с ума; и когда, великий, непобедимый, радостный, я воцарюсь над миром, единым его владыкою и господином, — какой веселый смех огласит вселенную!
Стр. 96. Румянцевский музейсуществовал в Москве в 1862–1925 гг. на основе коллекций и библиотеки, собранных графом Н. П. Румянцевым. После ликвидации
музея, помещавшегося в доме Пашкова (ныне одно из
зданий Библиотеки им. В. И. Ленина), его фонды были распределены между Третьяковской галереей,
Музеем изобразительных искусств им. А. С. Пушкина и
Музеем народов СССР. Библиотека Румянцевского
музея послужила основой Библиотеки СССР им. В. И. Ленина.
Фасад дома всегда нравился Палтусову. На улицу он весь был выштукатурен и выкрашен темным колером. Со двора только нижний этаж выведен под камень, а остальные оставлены в кирпичиках с обшивкой настоящим камнем. Калакуцкий любил венские постройки, часто похваливал ему разные дома на Ринге, новые воздвигавшиеся
здания ратуши,
музеев, университета.
3. Румянцевский
музей — существовал в 1862 — 1925 годах; образован на основе коллекций и библиотеки, собранных графом Н. П. Румянцевым, в бывшем доме Пашкова (ныне одно из
зданий Библиотеки имени В. И. Ленина).